Журналистка Ксения Чудинова родилась в 1970 году в семье геолога. 3 августа 2017 года ей исполнилось 37 лет. Детство свое она провела на Дальнем Севере — там работал ее отец. А когда Ксении исполнилось 12 лет, семья вернулась в Москву.
Умница девочка после окончания школы поступила в МГУ на филологический факультет. Еще будучи студенткой Ксения преподавала в школе литературу и русский язык. Получив высшее образование, девушка подалась в журналистику. Она сотрудничала с журналами «Афиша», «Сноб» и т.д., а также была ведущей программы «День в большом городе» на «Дожде».
- Ксения замужем, у нее дворе детей — Анастасия и Агния.
- Кстати, в последнее время имя Ксении Чудиновой стало часто появляться в прессе — связано это, прежде всего, с тем, что она возглавляет пресс-службу предвыборного штаба Ксении Собчак.
Ксения Чудинова — журналист, телеведущая. Является пресс-секретарем предвыборного штаба Ксении Собчак.
Родилась Чудинова 3 августа 1980 года. В данный момент журналистке 37 лет. По знаку зодиака — Лев.
Окончила русское отделение филологического факультета МГУ. После обучения девушка занялась журналистской деятельностью.
Чудинова в свое время работала редактором в журналах «Афиша», Time Out, главным редактором в журнале «Большой город». Коме того, девушку многие знают как ведущую телеканала «Дождь» и ведущую радиостанций «Сити ФМ» и «Говорит Москва».
- В данный момент Ксения проживает в Москве.
- Журналистка замужем, воспитывает двух дочерей.
Фейсбук Ксении Чудиновой.
Ксении Чудиновой 37 лет, после окончания МГУ, Ксения занялась журналистикой.
Когда Ксения Собчак решила заняться политикой и стала кандидатом в президенты, Ксению Чудинову пригласила на должность своего пресс-секретаря. Поскольку Собчак создает новую партию, возможно о Чудиновой мы еще услышим. Ксению занимает проблема бездомных кошек, и вообще Чудинову интересует, все, что происходит в жизни России.
Ксения замужем, в семье растут две дочки, у них дружная семья.
Ксения Чудинова пришла в журналистику с филологического факультета МГУ им.Ломоносова (в Москве), несколько лет работала учителем русского я зыка и литературы.
- Потом в печатной журналистике: редактором в издательствах, журналах «Афиша», «Time out», «Сноб».
- Телевизионная журналистика Ксении Чудиновой началась на телеканале «Дождь», работает там и сейчас.
- Но с приходом в политику Ксении Собчак у журналиста Ксении Чудиновой появилась новая должность — пресс-секретарь кандиата в президенты Ксении Собчак.
- Ксении Чудиновой сейчас 37 лет, родилась 3 августа 1980г в Москве.
- Есть семья — муж и двое детей.
На сегодняшний день (06.07.2019) английской журналистке Анне Винтур полных 69 лет. Анна была рождена третьего ноября 1949 года в одном из роддомов Лондона в интеллигентной семье редактора газеты Чарльза и известной общественницы Элеоноры. Из школы Анну исключили за бунтарский характер.
Она не хотела носить форму, которую им навязывали школьные правила. После отчисления из школы начала работать в журнале Оз. Потом Анна едет в Америку. В Нью-Йорке ей посчастливилось устроиться главным редактором журнала Вива.
В 1988 году Анна становится главным редактором американского журнала Vogue и остаётся им в настоящее время.
Была замужем за детским психиатром Дэвидом Шэффером. У них двое детей. Сын Чарльз (1985 г.р.) и дочь Кэтрин (1987 г.р.). Сейчас Анна Витур состоит в статусе разведена.
Вот страничка Анны Винтур в социальной сети Инстаграм.
Она замужем за Максом топором . Модель и певица. Вроде расписалось в апреле 2019 года . Образование высшее.
Виктория — трансгендер, однако раньше она была мужчиной по имени Каримжан из Казахстана. Как мы видим, на фото —теперь Виктория Беркходжаева, вполне эффектная,весьма красивая . Но судьба у нее изломана.
За шантаж другого трансгендера с целью вымогательства 33 тысячи долларов, срок в колонии долгих 7 лет с большими проблемами отбывает сейчас Вика. Однако перед отправкой на зону осужденной Вики-трансгендера встала проблема: в какую ее сажать колонию -мужскую либо женскую? После долгих раздумий все же ее отправили в женскую.
Однако это ее участь не облегчило, и она домой пишет затравленно, каким здесь она унижениям подвергается. Соцсетями осужденная не пользуется.
©БВ.ун100.https://text.ru/antiplagiat/5c438b89a503c
Я нашёл довольно много девушек с именем Кристина и с фамилией Корбут. Но Вы вероятно имели в виду молодую симпатичную будущую актрису Кристину Корбут. Кристина Корбут родилась 21 сентября в городе Любань, что в Республике Беларусь. Её маму зовут Дина. Есть сестра Сабина.
Телевизионные попрошайки или благотворительные фонды: расследование ФАН
На федеральных телеканалах стали массово появляться топорно сработанные ролики, где женщины с детьми на руках, сглатывая слезы, с интонациями профессиональных попрошаек просят денег. Реклама, которая вызывает вопросы у миллионов россиян, размещается благотворительными фондами, действительно собирающими деньги на лечение детей.
Однако мало кто догадывается, что значительная часть собранных таким образом средств вкладывается снова в рекламу. Так работает система, позволяющая фондам значительно увеличить объемы пожертвований. Из девяти тысяч официально зарегистрированных в России благотворительных фондов деятельность лишь единиц прозрачна и доступна.
На что собирают и как тратят деньги эти организации — в материале Федерального агентства новостей.
Министерство здравоохранения и социального развития недавно опубликовало разъяснения относительно деятельности благотворительных организаций. В документе говорится, что Минздрав готов сотрудничать с НКО, включая благотворительные и пациентские.
«В этих целях в Минздраве России сформирован совет пациентских организаций, включающий представителей таких организаций по целому ряду профилей деятельности. Не вызывает сомнения, что как НКО в целом, так и благотворительные организации в частности, занимаются значимой и полезной работой.
При этом периодически в прессе появляется информация по сбору средств на лечение детей и взрослых с указанием на то, что помощь не может быть оказана в России или требует оплаты.
Проведенные проверки показали, что по ряду таких фактов данная информация не соответствует действительности», — говорится в заявлении ведомства.
Обращение было вызвано тем, что министр здравоохранения Вероника Скворцова предложила тщательнее проверять, на что именно собирают деньги общественные организации. Их представители, в свою очередь, были удивлены тем, что этот вопрос возникает вновь и вновь — Минздрав уже неоднократно давал разъяснения, что не подвергает благотворительность как институцию сомнению.
После недоуменных комментариев в СМИ от представителей некоторых фондов в Минздрав вынужден был вновь уточнить: «Это никоим образом не означает, что все сборы средств, осуществляемые фондами, оцениваются Минздравом России негативно.
Более того, министерство многократно выражало готовность, в случае поступления от фондов информации о необходимости сбора средств, проверить, действительно ли такая помощь не может быть оказана бесплатно в нашей стране.
Такие запросы многократно поступали и поступают в Минздрав России. Речи о том, чтобы сделать такой механизм обязательным, не идет.
Министерство исходило и исходит из того, что некоммерческие организации, включая благотворительные фонды, являются партнерами органов государственной власти в деле обеспечения наивысшего уровня защиты права граждан на охрану здоровья и медицинскую помощь».
Однако на практике далеко не все эти «партнеры» занимаются защитой прав граждан. Многие откровенно зарабатывают на сострадании. И самое тревожное, что проверить это очень трудно.
Рубль ребенку, два — себе
На некоторых федеральных телеканалах все чаще стали появляться топорно сработанные ролики, где женщины с детьми на руках, сглатывая слезы, с интонациями профессиональных попрошаек просят денег.
Почти угрожают: «Если не поможете, сынок умрет». Женщины, вероятно, вполне реальные, и дети их действительно больны и нуждаются в помощи.
Но откуда и каким образом хлынули на телеэкраны эти новые русские фонды?
Елена Грачева, административный директор одного из самых известных и уважаемых благотворительных фондов — фонда «АдВита» — рассказала, как работают ее коллеги разной степени открытости и честности.
«Как правило, благотворительный фонд размещает рекламу либо по социальной квоте, если речь идет о государственных СМИ, либо по безвозмездному договору сотрудничества с коммерческой компанией, если удается договориться.
Существует два типа размещения информации о фонде в СМИ: на бесплатной и на коммерческой основе. Крупные известные фонды, в том числе «АдВита», за рекламу не платят.
Но есть фонды, которые покупают рекламу в СМИ по рыночным расценкам и показывают свои ролики по сбору средств как обычную рекламу», — рассказывает Елена Грачева.
Федеральное агентство новостей / Марина Александрова
Есть административные расходы фонда. Это зарплата сотрудников, налоги, оплата связи и т.д. Они не должны превышать 20% от прибыли, а у большинства серьезных фондов составляют всего 8-10%. И есть статья, которая называется «продвижение». Вот ею и пользуются организации, публикующие информацию о себе на условиях обычной коммерческой рекламы.
Это не является незаконным, но при этом жертвователи не знают, что половина их пожертвований идет на платное размещение ролика о сборах средств.
Конечно, благотворительные организации обязаны регулярно публиковать отчеты о собранных и потраченных средствах на сайте Минюста, но кто из обычных добросердечных людей будет искать и читать эти отчеты? Тем более, что найти нужную информацию, порой, весьма непросто.
Закон не обязывает фонд указывать, что информация о его деятельности размещена на коммерческой основе — это вопрос самого СМИ. И печатные СМИ, как правило, это указывают. А вот электронные СМИ и ТВ — чаще всего, нет, хотя есть и исключения.
По словам Елены Грачевой, среди сотрудников фондов на этот счет нет единого мнения. Потому что, с одной стороны, фонды действительно подвергаются множеству проверок со стороны Минюста, Минсоцразвития, прокуратуры.
С другой стороны, критерии отчетности в законе не прописаны, они существуют лишь в виде ведомственных методических писем для бухгалтеров фондов и т.д. Но у этих критериев нет статуса закона.
По закону от фондов требуют только публикацию годового отчета на сайте Минюста — и все.
Например, в Санкт-Петербурге зарегистрирован фонд, который платит за рекламу ровно половину своего весьма немаленького бюджета (речь идет о сотнях миллионов рублей за год). Его ролики часто демонстрируются по федеральным каналам, люди охотно реагируют и жертвуют деньги, но при этом даже не догадываются, что как минимум половина денег идет на рекламу.
«Появление названия фонда и его героев на экране телевизора не может быть гарантией того, что информация проверена, и что все ваши деньги уйдут конкретному персонажу. В подавляющем большинстве случае да, уйдут. Но, может быть, и нет», — говорит Елена Грачева.
Федеральное агентство новостей / Степан Яцко
На что фонды собирают деньги
Благотворительные организации в основном собирают средства на лечение и лекарства, которые государство по разным причинам не финансирует, не производит или его надо слишком долго ждать.
Например, пересадка донорских органов (сердце и легкие) ребенку — пока возможна только за границей. Или у региона нет денег на приобретение дорогостоящего препарата.
Инновационные таргетные препараты действительно стоят сотни тысяч рублей, для многих региональных дотационных бюджетов эта ноша непосильна.
(Напомним, статья финансирования госзакупок медпрепаратов находится в ведении регионального бюджета. Плюс действующая программа «Семь нозологий»).
РИА Новости / Григорий Сысоев
К примеру, высокотехнологичная помощь на трансплантацию костного мозга от неродственного донора предлагается государством за 2,9 млн. руб.
На деле же может потребоваться гораздо больше, до пяти миллионов рублей, иногда и больше.
Тариф такой специализированной высокотехнологичной помощи не учитывает ряд необходимых для пересадки алгоритмов: лабораторное сопровождение, многие дорогие лекарства, лечение осложнений.
«В 2016 году в России выполнено около трехсот таких ТКМ (трансплантаций костного мозга) — и только 50 доноров были из нашего национального регистра. А донор из мировой базы обходится в 20 тыс. евро.
Детям эти трансплантаты покупаем мы и фонд «Подари жизнь», взрослым — «АдВита» и некоторые другие фонды.
Но взрослых больных больше, и денег не хватает», — сообщил в СМИ руководитель «Российского фонда помощи» (Русфонда) Лев Амбиндер.
Та же «АдВита» в 2016 году 78% сборов потратила на лекарства и оплату поиска и активации доноров костного мозга, 15% — на поддержку клиник (закупка расходных материалов, оснащение лабораторий). При этом политика «АдВиты» — не отправлять нуждающихся в лечении за границу, а стараться доставлять лучшие технологии и лекарства в Петербург.
«Токсичный сбор» из соцсетей
Приличные фонды самостоятельно проверяют все заявки и с точки зрения медицинской целесообразности, и с точки зрения потенциальной платежеспособности пациента. Но зачастую мошенники действуют из расчета на эмоциональный порыв потенциального жертвователя.
Есть целые группы жуликов, которые специализируются на сборе средств через соцсети — это так называемый «токсичный сбор».
Как правило, используются манипулятивные технологии: публикуются фотографии детишек в трубках, идет постоянный психологический шантаж жертвователя: если не поможете, то ребенок умрет, и т.д.
Если жертвователь пытается задать уточняющие вопросы, его изгоняют из группы и банят. Отчеты не публикуются либо они «липовые».
«Все должны отчетливо понимать, что никто эти деньги контролировать не может. У нас множество примеров, когда выясняется, что якобы «нуждающегося» в помощи человека просто не существует. А если он и существует, то сборы не нужны, потому что собирали на то, что можно вылечить в России.
Тут жертвователи вообще не защищены, и мошенники это понимают и занимаются эмоциональным террором. Трудно трезво соображать, когда видишь страдающего ребенка. Люди искренне считают, что те, кто собирают деньги «на лечение», не могут быть жуликами. Конечно, могут.
И это совсем не редкость», — говорит Елена Грачева.
Жертвователем быть трудно. Чтобы понять, мошеннический фонд или нет, надо обладать определенной квалификацией.
«Мы тратим время на поиск врача, парикмахера, репетитора. Не менее ответственно надо подходить и к выбору тех, кому вы хотите помочь. Нельзя действовать на порыве, на это и рассчитывают мошенники», — считают в «АдВите».
Что хотят фонды от государства
Административный директор «АдВиты» Елена Грачева формулирует правила игры, которые, по мнению представителей благотворительных организаций, принесут реальную пользу честным фондам — и, соответственно, людям, как в них работающим — так в них и нуждающихся.
«Что касается улучшения ситуации с фондами, то нужно, прежде всего, не врать, — считает Елена Грачева. — Кроме того, нам нужны правила игры. В законе о благотворительности много лакун. Они должны быть заполнены. Должны быть приняты внятные стандарты отчетности.
Все партнеры благотворительных фондов — больницы, детские дома, интернаты — должны быть уверены (то есть иметь внятное публичное заявление от чиновников высокого уровня, например, а не только циркуляр), что обращение в благотворительный фонд — это нормально.
Они должны твердо знать, что благотворительная помощь законна, и что сам факт привлечения благотворительных средств (а, следовательно, публичное признание нерешенной проблемы) не будет иметь административных последствий».
РИА Новости / Владимир Федоренко
Очевидно, что ни одно государство не может полностью обойтись без помощи благотворителей, меценатов, подвижников. И их деятельность надо не только контролировать, но и стараться помогать, считает Грачева.
«Государство должно всячески поддержать благотворительную помощь в социальной сфере и поощрять тех руководителей, которые пытаются решать проблемы с помощью благотворителей, а не тех, которые эти проблемы замалчивают, — говорит административный директор «АдВиты».
— Сильное государство — не то, которое отрицает проблемы, а то, которое их честно признает и не отказывается от помощи. И необходима возможность для каждого гражданина иметь право распоряжаться частью собственного подоходного налога, направляя его на решение социальных проблем через благотворительные фонды.
Это есть во многих странах, и нам тоже не помешает».
Как проверить благотворительный фонд
Изучите сайт фонда.
Если нет учредительных документов, нет адреса, или он вызывает сомнение, нет координат для обратной связи, банковских реквизитов, нет отчетности и детальной информации, куда были потрачены деньги, либо она подана так, что разобраться невозможно, — лучше не связывайтесь. Важно, опубликованы ли результаты аудиторских проверок, — для благотворительных фондов ежегодный аудит обязателен.
Жертвователь имеет право не только задать вопрос по телефону или электронной почте, но и запросить документы, подтверждающие обоснованность просьбы, и документы, объясняющие, куда было потрачено именно ваше пожертвование.
Помогает также простой поиск в Интернете: что говорят о фонде, не было ли с ним связано каких-нибудь скандалов, какие уважаемые люди или сообщества ему доверяют.
И, безусловно, нельзя подавать «волонтерам», которые собирают деньги, разгуливая по улицам с ящиком наперевес или побираясь в метро. Вы в принципе не сможете отследить судьбу своего пожертвования, и вероятность того, что она осядет в кармане просящего и его куратора, — практически стопроцентная.
Постарайтесь на сайте министерства юстиции найти информацию об отчетности фонда, которому хотите помочь. Посмотрите, на что он тратит деньги и сколько из них уходит именно на программную деятельность.
На сайте одного из самых уважаемых фондов — Русфонда — есть рубрика «Русфонд-навигатор». Там легко можно получить информацию о большинстве российских благотворительных организаций.
«Начало трясти примерно за месяц до призыва». Ксения Чудинова — о том, каково это, быть в России, когда твоя дочь служит в армии в Израиле
26 июля, 2021
Солдат-одиночка — это не стигма, как можно ненароком подумать, а особый статус солдата Армии обороны Израиля, который в силу обстоятельств разлучён со своей семьёй. Что это значит на практике для солдата, подробнейшим образом описано в разнообразных памятках и инструкциях, а что значит для самой семьи — рассказывает Ксения Чудинова, креативный директор «Цимеса» и мама Насти, которая сейчас служит в ЦАХАЛе
— Когда мне задают вопрос, что такое солдат-одиночка, я стараюсь объяснить принцип оказания помощи и почему вообще был такой статус введён, а не перечислять количество субсидий и материальной поддержки, которая полагается такому солдату.
Дело в том, что для евреев (и это отчасти отражено в устройстве Государства Израиль) ценность семьи необычайно высока. И если вдруг человек теряет связь с семьёй, то общество изо всех сил старается ему помочь, компенсируя потерю заботы и любви, а также делая всё, чтобы связь между членами семьи не оборвалась.
Отсюда и происходят выплаты, премии, поощрения, разрешения на поездку за границу во время службы (для встречи с семьёй), особые отпуска и отгулы, которые армия раздаёт солдатам-одиночкам.
Мама солдата-одиночки тем временем проходит свой путь, который, на мой взгляд, отчасти похож на классическую пентаду: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие, только выглядит немного иначе — мотивация, страх, стыд, принятие, гордость.
Мотивация
Это самый первый период, в котором принимается решение служить в армии.
Можно сколько угодно смеяться, но решение это принимает вся семья — а вовсе не будущий солдат сам решает, а потом его все в этом поддерживают.
Это период обсуждения, который может закончиться разным, в том числе и полным отказом от службы (по-моему, нормально обсуждать армию с ребёнком уже с детства, чтобы избежать нежданного шока в 17 лет).
Фото из личного архива
Надо понимать, что в случае с солдатом-одиночкой эта стадия обычно проходит в стране исхода солдата, то есть ещё в России, Франции, Украине и т. д. Потому что солдата-одиночку буквально снаряжают в путь. А в рассказах израильских друзей это порой выглядит совсем незатейливо: рюкзак, автобус, база, как будто бы без всякого обсуждения.
У нас было иначе: мы сначала жили вместе в Тель-Авиве, долго об этом говорили, а затем примерно одновременно мне пришло предложение о работе — и я согласилась на длительную командировку, а моей дочери — время служить в армии.
Страх
У кого как, но меня начало трясти где-то за месяц до призыва. Я постоянно думала о том, как всё будет. Чем будут кормить мою девочку, как она будет спать, кто её будет будить (особые страдания мне доставляла мысль, что никто не погладит её, если она проснётся в плохом настроении!).
Не будем показывать пальцем, но кто-то услышал мои переживания, и дочь моя не пошла в армию в обозначенную дату: за три дня до призыва она попала в тяжелейшую аварию.
Причём получилось ужасно тупо и пошло. Настя вместе с моей мамой (которая, разумеется, прилетела провожать девочку в армию) переходила пешеходный переход в Яффо, и на неё наехал мотоциклист, обгонявший автобус. Очень похоже на ситуацию, в которой оказалась 18-летняя Валерия Башкирова, сбившая маму с тремя детьми.
У Насти перелом бедра, у мамы множественные травмы корпуса и вывих локтя. Армия отложилась на неопределённый период. И мы, естественно, вернулись на первую стадию «Мотивация», чтобы заниматься самоуговариванием, успокоением, помощью и лечением с восстановлением.
Через полгода Настя призвалась повторно. А ко мне вернулось чувство страха.
Фото из личного архива
В общем, стадия эта длится после призыва ещё месяца два и проходит в тот момент, когда мама или папа получают от командира в вотсап сообщение примерно следующего содержания: «Шалом! Скоро Настя впервые будет закрывать Шаббат на базе. Это означает, что она останется на все выходные в боевых частях и не сможет отсюда выйти. Чтобы поддержать солдат, мы просим вас присоединиться к доброй традиции и написать письмо своей дочери со словами поддержки и любви».
Стыд
Он начинается с той минуты, как ты садишься писать письмо по просьбе командира. Во-первых, вообще неясно, что писать, если я и так на связи 24/7. И подобрать слова, найти их было очень непросто.
А во-вторых, стало стыдно, что я вообще бросила ребёнка. Что моя любимая девочка там совсем одна и никто, кроме командира, не подумал о том, что ей одиноко. Что она сама проходит все испытания.
Что ей некому даже пожаловаться и поплакать.
И вообще, что я за мать такая, которая только и делает, что мотается по миру, а дети растут как трава.
Стыд вообще довольно полезное чувство, но в этой ситуации, как стало позже понятно, он играет против отношений. Работает это так: я стыжусь, чувствую себя виноватой, становлюсь навязчивой, дочь от меня шарахается, я требую большей отдачи в отношениях (стыд же невыносим), Настя ещё больше скукоживается и практически исчезает с горизонта.
А так как общение происходит только в телефоне, то на практике это означает, что тонны моих СМС оставались безответными. А иногда и вовсе непрочитанными.
Принятие
По-моему, это даже не принятие, а истинная сепарация от ребёнка. Вернее, та её часть, которая проходит без боли, с чувством уважения, с пониманием, что надо отстать, что «плохие новости придут сами по себе, а отсутствие новостей — это хорошо». В это время приходит искреннее желание счастья и спокойствия своему ребёнку — и наступает чувство свободы в отношениях.
Я стала заново открывать для себя Настю. Она оказалась действительно классной девчонкой, с которой круто проводить время не потому, что она моя дочь, а потому что она интересный человек.
В этот момент и у Насти стали происходить важные и значимые события в жизни. С частью этих событий мне раньше было бы трудно примириться, другую часть я интерпретирую решительно иначе, чем она.
Фото из личного архива
Но так как пришло понимание, что её окружают другие люди, она находится в других обстоятельствах и в иных отношениях, пришло и осознание: всё, что я могу сделать, — это поделиться своим мнением и отползти в сторону, издали наблюдая, как она сама ловко справляется со своей жизнью.
Гордость
Я продолжаю катать на языке «ловко справляется». Но ведь и правда — ловко! Всё у неё спорится, всё получается, что задумала — делает. Решила пройти курс гиюра — пожалуйста, работать — да на здоровье, сделала все документы, привела в порядок все дела.
Да я в её возрасте даже соображала в тыщу раз хуже!
Моя мама оплачивала счета за квартиру, скопившиеся за три года, высылала мне деньги в другие города, где я застревала вместе с младенцем, помогала с учёбой, работой.
И вообще, если сравнить меня и мою дочь — да она в мильярд раз более понятливая и приспособленная.
На неё можно положиться, с ней можно договориться, она прекрасно водит по Израилю наших друзей, и к ней можно приехать в гости, что, собственно, я и делаю (теперь у меня отдельная квартира в Тель-Авиве, отдельное место для моей жизни, а у неё есть своё).
Армия нас разъединила и соединила в самом хорошем смысле этих слов. Моя дочь выросла, и я это наконец поняла.
10-месячному ребенку могли занести инфекцию в центре Бакулева. Родители просят помощи у Минздрава, прокурора и президента
Родители привезли маленькую Киру Колотушкину в Бакулевский центр на плановую операцию по пороку сердца.
Вадим Колотушкин: У нашего ребенка порок сердца, далеко не самый сложный, в Вологде, у себя дома, мы делали УЗИ — нам сказали, операция потребуется через год-полтора после рождения. Но когда ребенку нашему было шесть месяцев, пришел вызов из Минздрава в Бакулевский центр.
12 ноября семья Колотушкиных приехала в Москву из Вологды. Врачи сказали, что операцию нужно проводить срочно. Родители доверились, и уже через три дня прошла первая операция, а еще через 10 дней — воспалился послеоперационный шов. Ребенку заново разводили грудную клетку, с тех пор маленькая Кира находится в реанимации. Уже четыре месяца.
Татьяна Колотушкина: Кира находится под некими седативными лекарствами, и недавно только начали ее из медикаментозного сна выводить.
Татьяна, мама Киры все это время рядом с ребенком, она живет в комнате отдыха при больнице. Папа Вадим, приезжает периодически, продолжая работать в Вологде.
Татьяна Колотушкина: Если бы они все своевременно пришли, они, возможно, смогли бы поставить правильный диагноз нашей малышке, определить правильно ход лечения, но этого не произошло и по сей день. Да, специалисты ходят — один специалист придет, через неделю-две, возможно, другой специалист придет. Почему-то лучше нашему ребенку от этого не становится, становится только хуже.
В заключении врачей о состоянии Киры — эпикризе от 30 ноября — сказано, что в перикардиальной жидкости обнаружена кишечная палочка — Escherichia coli.
Роман Игнатьев, доктор наук, детский хирург: Она относится к группе условно патогенных микроорганизмов. Это значит, что некоторое количество этих бактерий в норме в организме здорового человека постоянно присутствует.
Бывают ситуации, когда эта кишечная палочка относится к несколько другому штамму, разновидности, или же она внедряется в те области ткани, где ее быть в норме не должно.
Такое может произойти как из-за нарушений правил асептики, например, во время хирургических операций, либо это может произойти эндогенным путем — есть механизмы в организме, которые предполагают распространение бактерий по кровеносному лимфатическому руслу при условии снижения иммунных сил организма.
- Вадим Колотушкин: Как эта кишечная палочка к нам попала, мы не знаем, обвинять никого не будем, но факт остается фактом — она была занесена именно в клинике Бакулева.
- Родители рассказывают, что это название Escherichia coli они слышали от врачей намного раньше, чем данные о ней появились на бумаге.
- Вадим Колотушкин: У нашего ребенка в области груди была кишечная палочка, которая ела его изнутри, получается, на протяжении месяца в лучшем центре в Москве.
- По словам Татьяны, специалисты Бакулевского центра говорят им, что такой случай в истории больницы первый.
Татьяна Колотушкина: Неужто невозможно ничего сделать? Ну обратитесь к заграничным клиникам, обратитесь к своим коллегам, может у них были подобные случаи.
Я не верю, что на всей Земле наш ребенок такой, что у него что-то происходит, и никто не может в этим разобраться.
Откуда у ребенка силы бороться с этой инфекцией? Их просто нет, ребенок похудел настолько, что без слез не взглянешь.
Родители неоднократно писали заявления с просьбой личной встречи с директором центра Лео Бокерией, просили созвать консилиум с привлечением разных специалистов — пульмонолога, невролога, иммунолога, реаниматолога, гематолога, специализированного хирурга, но пока все ограничилось телемедицинской консультацией.
Татьяна Колотушкина: Тогда я пошла напролом, у меня не оставалось другого выхода. Я пошла напролом к директору, но наткнулась на закрытые двери. Я стояла под этими дверями, умоляла Лео Антоновича, чтобы они меня принял, чтобы уделил мне хотя бы пять минут. Секретарь вызвала охрану, пришла охрана и мне дали понять, что если вы еще раз сюда придете, то мы вызовем наряд.
Сейчас родители Киры продолжают борьбу за жизнь своей дочери — кроме Лео Бокерии и специализированных врачей от безысходности они пишут письма и обращения с просьбой о помощи всем, кому только возможно написать.
Вадим Колотушкин: Министру здравоохранения Веронике Скворцовой, прокурору города Москвы, президенту Владимиру Владимировичу Путину. У нас цель одна — спасти нашего ребенка. Почему мы хотим попасть именно к Лео Антоновичу? Потому что с его авторитетом, я думаю, все вопросы могут решаться гораздо быстрее.
Похожая история с занесением инфекции в Бакулевском центре случилась с ребенком Ксении Емельяновой — трехмесячным Добрыней, семья приехала делать операцию по пороку сердца из Волгограда. Трехмесячного Добрыню Емельянова прооперировали 25 октября. После вмешательства начались проблемы.
Ксения Емельянова: Они нам целую неделю не могли определить, что случилось с ребенком. Состояние стабильно тяжелое, стабильно тяжелое и все. Что случилось, мы не знаем, но смотрим и ищем.
После повторного вскрытия грудной клетки у ребенка обнаружили жидкость и гной.
Ксения Емельянова: От чего инфекция попала, они не понимают. Вроде как все хорошо, шов был идеальный, и как такое могло получиться, они не знают.
Ребенку становилось все хуже, мальчик так сильно отек, что тело увеличилось почти вдвое, на нем стали появляться пролежни.
Его подключили к аппарату ЭКМО, предупредив родителей, что шансы изменить ситуацию 50/50.
После последних попыток врачи сказали семье, что помочь ребенку ничем нельзя и выждав недолгую паузу объявили, что мальчик уже отключен от аппаратов, которые поддерживали его жизнь.
Ксения Емельянова: Ребенка отключили без нашего согласия, без нашего ведома. Я уточняла, почему без нас отключили, почему не дали попрощаться. Я считаю, что это просто бесчеловечно.
Как говорит Ксения, при личном разговоре с патологоанатомом ей сказали, что это была инфекция.
Ксения Чудинова — Памяти невернувшихся товарищей
Здесь можно скачать бесплатно «Ксения Чудинова — Памяти невернувшихся товарищей» в формате fb2, epub, txt, doc, pdf. Жанр: Биографии и Мемуары.
Так же Вы можете читать книгу онлайн без регистрации и SMS на сайте LibFox.Ru (ЛибФокс) или прочесть описание и ознакомиться с отзывами.
На Facebook
В Твиттере
В Instagram
В Одноклассниках
Мы Вконтакте
Описание и краткое содержание «Памяти невернувшихся товарищей» читать бесплатно онлайн.
ЧУДИНОВА Ксения Павловна родилась в 1894 году в Ишиме Тобольской губернии. С 16 лет участвовала в подпольных кружках. Член партии с 1914 года. Подвергалась арестам и высылке. После Февральской революции — заместитель председателя Богородского уездного комитета партии, после Октября — уездный продкомиссар.
В 1918–1919 годах на подпольной работе в Сибири. Дважды арестовывалась. По окончании гражданской войны — заместитель уполномоченного Наркомздрава по Сибири, заместитель председателя Сибирской чрезвычайной комиссии по помощи детям. С 1924 года в Москве на хозяйственной работе.
Закончила промышленно-экономический институт. Председатель Общества потребителей Октябрьского района. В 1933–1938 годах секретарь Октябрьского, Сокольнического, Железнодорожного райкомов, первый секретарь Свердловского райкома партии.
В 1938 году репрессирована и находилась в лагерях и ссылках до реабилитации в 1954 году. Автор двух книг воспоминаний.
Чудинова К. П
Памяти невернувшихся товарищей
Мне уже 95 лет. Я — мать шестерых детей (двое из них отдали жизнь в Великой Отечественной войне), бабушка многих внуков, правнуков и даже одного праправнука.
Я принадлежу к тому поколению партийцев, которое участвовало в большевистском подполье, Октябрьской революции и гражданской войне (была членом подпольного Иркутского губкома во время колчаковщины), боролась с голодом и разрухой, трудилась в годы первых пятилеток.
Закончив Московский промышленно-экономический институт, несколько лет была на хозяйственной работе, а с 1933 года перешла на партийную.
В апреле 1936 года состоялась партийная конференция недавно созданного Свердловского района Москвы. Меня избрали первым секретарем райкома партии. В его состав вошло много известных товарищей: М. И. Ульянова, В. Р. Менжинская, П. С. Жемчужина и другие. В аппарате райкома работало немало участников Октября и гражданской войны.
Каждое утро секретари райкомов собирались у секретаря МК Н. С. Хрущева. Он рассказывал нам, какие накануне получил указания от Сталина. В них особое место уделялось повышению бдительности, усилению борьбы с врагами народа.
Иногда на этих совещаниях присутствовал Л. М. Каганович. Однажды он пришел, когда обсуждался ход подписки на заем. В Москву в ту пору понаехало много крестьян на заработки. Деревня жила плохо, бедно, и приехавшие берегли каждую копейку, чтобы послать что-либо родным.
Агитировать таких рабочих было очень трудно — обычное задание было подписать всех не менее чем на трехнедельный заработок. Подходит агитатор с подписным листом, а ему прямо в глаза: «Что грабите, у меня в деревне семья голодает, а тут вынь да положь им заем.
Нет у меня денег!» Категорически отказывались.
Услышав о таком, Каганович предложил: «Дайте им пару тумаков — поймут». Я не выдержала и сказала: «Как это бить, мы же самая цивилизованная страна в мире и вдруг вместо убеждений пустим в ход кулаки?»
Каганович ответил: «Товарищ Сталин говорит, что это правильное средство. Ведь фашисты наших бьют, а мы что? По головке гладить будем? Деньги нужны стране, и план займа должен быть выполнен любыми средствами».
Все молчали. Помню лишь, что зашедшая Е. А. Стасова слушала его слова с ужасом.
В партии, в стране все больше распространялись подозрительность и доносительство, и это всячески поощрялось. На тех же утренних совещаниях хвалили за активность в разоблачениях и корили тех, кто «отставал».
Особенно резко ситуация обострилась после февральско-мартовского Пленума ЦК партии 1937 года, на котором Сталин выдвинул тезис об обострении классовой борьбы по мере приближения к коммунизму. Повышение бдительности сразу стало главной задачей, и ее отсутствие рассматривалось как «государственная измена».
Проявление «бдительности» превращалось в политическую услугу партии. Охотников оказывать такие услуги насчитывалось все больше и больше.
Для некоторых доносительство стало средством сделать карьеру, иных «сигнализировать» заставлял страх за себя, многих принуждали и запугивали.
В райком приходили родственники и отказывались от своих близких, арестованных как враги народа. Жены отрекались от мужей, дети от родителей, друзья от друзей.
Но были и такие, которые, презрев опасность и угрозы, рискуя всем, отчаянно боролись за честь своих мужей, жен, родителей, товарищей.
Если до марта 1937 года райкомы еще имели какую-то возможность отстаивать бездоказательно обвиненных членов партии, то после сталинского тезиса это стало практически почти невозможным. Бюро райкома заседало чуть ли не каждый день, рассматривая дела партийцев, обвиняемых в дружбе или связи с арестованными или прямо в контрреволюционной деятельности.
На заседании бюро начальник районного управления НКВД Белышев стал садиться за моей спиной и говорить потихоньку: «Этого надо сегодня исключить обязательно, иначе ночью возьмем его с партбилетом».
Вскоре исключение превратилось в формальность: людей арестовывали с партбилетами, и потом НКВД лишь сообщало об этом райкому, пересылая изъятые документы. Мы исключали механически, никаких сомнений в обоснованности ареста не возникало.
Наоборот, нередко тут же на заседании выдвигались обвинения против работавших вместе с арестованными: «Они же знали, а не разоблачили! Значит, помогали. Надо разобраться с ними». «Разобраться» — значит, заводить новое персональное дело…
Я была подавлена происходящим, терялась в попытках объяснить себе причины ареста людей, хорошо известных многолетним пребыванием в партии, боевыми заслугами, честной работой. Газеты каждый день сообщали о новых разоблачениях, пестрели заголовками вроде «Гнусный предатель», «Фашистский наймит» и т. п.
Круто усилился нажим на райкомы, от которых требовали ведущей роли в разоблачениях, и нас, секретарей, осыпали упреками в недостаточной бдительности, ставя в пример тех, кто проявлял особую рьяность и подозрительность. Заступаться за кого-либо стало почти невозможным.
Сразу возникало обвинение в утрате бдительности, и это было в лучшем случае, чаще тут же обвиняли в связи с врагами.
Наш райком не отличался от других. Лишь в нескольких случаях я смогла помочь попавшим в беду товарищам, которым верила и которых знала много лет.
Совершенно растерянная пришла ко мне в райком Елена Усиевич. Дочь известного российского и международного революционного деятеля Феликса Кона. Член партии с 1915 года, будучи в эмиграции в Швейцарии, она стала женой Григория Александровича Усиевича.
Партиец с 1907 года, он бежал из сибирской ссылки в канун начала первой мировой войны, оказался в австрийской тюрьме. После освобождения приехал в Цюрих. Здесь тогда жили В. И. Ленин и Н. К. Крупская. Елена с мужем часто бывали у Владимира Ильича и Надежды Константиновны, дружили с ними.
В 1917 году Усиевич был одним из руководителей борьбы за Советскую власть в Москве, членом ВРК. Погиб он в Сибири от рук белогвардейцев. В 1918 году Елена с огромным трудом сумела бежать из Омска и по тылам противника добралась к нам в Тюмень, где мы уже считали ее погибшей. Она воевала в 1-й Конной армии.
Стала видным литературоведом и критиком. Отличительной чертой ее характера была нетерпимость ко всякой лжи, это был человек редкой искренности и порядочности. Но очередь дошла и до Елены, в Союзе писателей ее обвинили в утрате бдительности, и ей угрожало исключение из партии.
С большим трудом мне удалось убедить партком Союза писателей снять с Усиевич все подозрения и прекратить травлю. В годы Отечественной войны Елена Феликсовна вместе с Вандой Василевской участвовала в создании Войска Польского.
Пришел ко мне секретарь парторганизации «Заготзерно» и сообщил, что руководитель учреждения проводит в работе антипартийную линию. Спрашиваю: «В чем дело? Он ведь старый член партии, воевал в гражданскую, ничем не опорочен.
Расскажите толком». И слышу злобный ответ: «Во-первых, он сочувствует меньшевикам и думает как меньшевик. Во-вторых, он хочет, как только немного успокоится обстановка, продать за миллионы наше зерно немцам и улизнуть в Германию».
«Позвольте, — говорю, — откуда вы знаете, что он так думает? Какие у вас есть доказательства? То, что вы наговорили на старого члена партии, выдумка и клевета».
Выпроваживаю его, а он, уходя, заявляет: «Смотрите, я вам сигнализирую, а вы не принимаете мер». И пошел с жалобой на меня в МК к Хрущеву. Тот выслушал его и тоже выставил за дверь.
Удалось защитить Юрия Константиновича Милонова, члена партии с 1911 года, профессора Московского архитектурного института.
Очень эрудированный, с широким кругозором, он и в институте и в районе пользовался большим и заслуженным авторитетом.
Но в 1921 году Милонов разделил взгляды «рабочей оппозиции», и теперь это ему припомнили и поставили в вину, не принимая во внимание ни его последующую работу, ни его безупречное партийное прошлое.
Но помогла моя защита ненадолго. Спустя несколько месяцев в институте снова возбудили его «дело». Меня в районе уже не было, помочь теперь Милонову было некому. Его исключили из партии и арестовали,
Феодосия Ильинична Драбкина (в подполье товарищ Наташа) — старейшая большевичка, не раз выполнявшая задания В. И. Ленина. Теперь парторганизация издательства «Иностранная литература» исключила ее из партии за то, что в Киеве исключили ее дочь Лизу. Феодосию Ильиничну с трудом удалось отстоять.
А Лизу арестовали, она провела долгие годы в лагерях и ссылках, но выжила. И ныне многие художественно-мемуарные книги писательницы Елизаветы Драбкиной широко известны в стране, особенно «Черные сухари» и «Зимний перевал», где воссозданы первые годы Советской власти, встречи с В. И.
Лениным и его соратниками.
Трагедией стал для меня арест Самуила Гдальевича Чудновского, друга и товарища по подполью в Иркутске в годы колчаковщины.
Теперь он работал председателем Ленинградского областного суда и членом коллегии Верховного суда и довольно часто, раза два-три в месяц, приезжал в Москву. Каждый раз мы с ним встречались и откровенно разговаривали обо всем происходящем.
Когда мне стало известно об арестах в Ленинграде, я спросила его: «Что это у вас делается в судах?» Он ответил: «Сам не понимаю что…»
Загрузка...
